Моногорода в Приморье © vladnews.ru
Передвигаясь едва ли в сотне километров от столицы, понимаешь, что ты словно на вымершей земле. Лес потихоньку возвращает свое — болота втягивают дома, на крышах селятся птицы. Жизнь остается только вдоль автострад, где вместо старожил обосновываются сезонные дачники.
К началу гайдаровских неолиолиберальных реформ сложились все условия для создания единого Московско-Петербургского мегаполиса, которому советские футуристы предвещали судьбы крупнейшей городской агломерации. В 90-ых географический центр перспективной агломерации стал проседать, и так — год от года. Новгородская и Тверская области стали тяготеть к столицам, забирая молодежь новым потоком. Старались переехать в райцентр, в облцентр, кто посмелее — так сразу в Москву.
Семьями стали уезжать на заработки в крупные города вахтовым методом — столь привычное для многих живущих в регионах занятие. В свою очередь, это толкало к повышению стоимости продуктов и жилья в центральных городах, снижению порога зарплаты при широком ассортименте рабочих рук. Строитель, охранник, грузчик — нехитрый перечень возможных вакансий, доступных тем, чьи предки некогда сами зарабатывали себе на хлеб.
В целом, большая часть жителей покидает моногорода на время, но вскоре они могут повторить судьбу оставленных человеком деревень и сел, которые год за годом исчезают с карты страны. Пока же в них еще живут люди. Оставшиеся пенсионеры и нетрудоспособные перешли на натуральное хозяйство, что стало единственным выходом после закрытия градообразующих предприятий.
Моногорода — некогда удачный советский проект — это почти 900 населенных пунктов, в которых проживает 25 миллионов человек. Теперь места, чья жизнь была заточена на высокий индустриальный рост, потеряли свое назначение, а жители — средства к существованию. Уровень реальной безработицы доходит порой до 30% — 40%, в среднем по стране официальный показатель равен 7%.
Подобные населенные пункты появились на карте только в советский период, когда проблем со спросом на производимую продукцию не было, напротив, страна ждала рекордов по добыче. Именно на протяжении длительного времени это служило основой их развития.
До сих пор часть предприятий еще функционирует, найдя применение своей продукции, а значит, город может существовать еще некоторое время. Если спрос исчезает, под угрозой экономика всего населенного пункта: предприятия не просто градообразующие, а доминирующие в хозяйстве. Эти заводы и фабрики берут на себя социальные обязательства, шефствуют над больницами и школами, ведь больше денег в регионе нет ни у кого. Такую систему можно охарактеризовать как модель вынужденного патернализма, особенно она «популярна» в малых городах, где возможность переложить часть функций на местное управление полностью отсутствует.
Спасти города, в которых земледелие невозможно вовсе — действительно проблема, заикнуться о решении которой не готов никто. Положение в наукоградах немногим лучше, однако специалисты с высшим образованием порой оказались более приспособленными к переменам. Иркутский и Новосибирский Академгородки смогли устоять благодаря близости к крупным мегаполисам.
Принятая в 2009 году федеральная программа по поддержке моногородов продлена до 2018 года. Нынешний план помощи 200 городам потерпел фиаско. Весь список был разбит на три группы сложности ситуации. Наиболее рискованных насчитывается около 70 — это и такие крупные города, как Тольятти, и Байкальск, и Асбест. Метод спасения подобных городов посредством туризма, объединения с облцентром и развития мелкого бизнеса не оправдал себя. Из общего списка денежные средства получили лишь только три поселка, что, впрочем, не помешало анонсировать организацию нового плана по спасению. У правительства фактически нет рычагов воздействия на ситуацию, а значит, треть страны все еще остается в зоне социальной отчужденности и перманентной экономической депрессии.
К правительству пришло окончательное понимание того, что рынок сам такую проблему не отрегулирует, но для этого потребовалось ни много ни мало почти 10 лет. Особенно моногорода чувствительны к последствиям кризисов, когда экспортно-импортные операции перестают функционировать.
В целом, это проблема не только России — крупнейшие предприятия закрываются в самых разных странах когда-то развитого капитализма. Среди прочих решений есть несколько выходов: переезд большей массы жителей в крупные города и сохранение моногорода с минимальными функциями в сжатом размере. Опять же, рыночное решение, которое не сработает в России, где моногородов сотни, а рынок труда ограничен. Второй путь включает в себя дорогостоящие программы так называемой санации территории, когда экологическая обстановка стабилизируется, государственные органы создают проекты развития инфраструктуры, а кадры, потерявшие работу на убыточных предприятиях, проходят обучение и переквалификацию. Это казалось бы позитивное решение вряд ли найдет своего спонсора в российских реалиях. Это значит, что миллионам соотечественников, как и прежде, остается надеяться только на собственные огороды и вахтовый метод.
