Хотел я было отойти от украинской темы, переключиться на внутренние вопросы, но некоторые ретивые «товарищи» мне это сделать не дают. Так что я решил продолжить серию «И кто тут у нас настоящий X». До этого в роли переменной выступали сепаратисты. И было, в общем-то, несложно доказать, что как бы тому ни противились ребята из Национал-Большевистской Платформы, ярые охранители типа хозяина РЖД Якунина их обскакивают по всем статьям. Согласитесь, что старый «патриот» Якунин своими «экономическими решениями» делает для отделения Сибири и Ингерманландии от России больше, чем сторонник лозунга «хватит кормить Москву» Михаил Пулин.
Теперь по многочисленным заявкам идейных бездельников и маргиналов подставим на место икса украинофобов, к коим некоторые пытаются причислить автора этих строк. Итак, вопрос здесь несколько более трудный, так как практически все заинтересованные стороны говорят о том, что желают блага украинскому народу. Есть, конечно, некоторое число фриков, для которых уже само слово «украинец» является чем-то вроде синонима черта. Но их в расчёт можно не брать, разве что переиначив известный рекламный мем: «Батьку, а хохлы е? — Нет, синку, це фантастика!». Только вместо джиннов и инопланетян там должны фигурировать щирые, стереотипные украинцы в шароварах и с оселедцами. Итак, обозначим прочие стороны — охранители, либералы и тусующиеся у них под боком «левые», а также автор и его единомышленники.
Итак, громче всех о любви к украинскому народу говорят стоящие за Майдан либералы и к ним примкнувшие. Ну так давайте разберёмся, насколько сильно и искренно их чувство. Возьмём сначала узкую, либерально-националистическую точку зрения, которая видит благо нации исключительно в наличии собственного суверенного государства, сохранении и развитии собственной национальной идентичности — языка, культуры, истории и других атрибутов.
Итак, двадцать лет «незалежности», как мы можем уже смело судить, означали лишь зависимость от мирового капитала, необходимость постоянно лавировать между «старшим» и «младшим» империалистами — элитами капиталистического «центра» и полупериферийными, тоже, в свою очередь, зависимыми от Запада элитами России. Что ж, экономика — это главный, но не единственный показатель суверенитета. Чисто политическая зависимость тоже налицо и вытекает из экономической. Все двадцать лет более или менее «свидомые» элиты Украины занимались тем, что разбазаривали оборонный потенциал страны, что сейчас очень серьёзно аукнулось в ходе так называемой Антитеррористической операции.
Вопрос территориальной целостности тоже явно не в пользу «свидомых» элит — ведь кто, как не все предыдущие правительства Украины, в которых принимали участие и Порошенко, и Яценюк, и Аваков, повинны в том, что жители Крыма и Донбасса с такой лёгкостью приняли факт своего отделения от Украины, а население Закарпатья не скрывает своего желания воссоединиться с Венгрией. В составе которой, кстати, худо-бедно русины прожили почти тысячу лет. Именно в недовольстве людей надо искать причину конфликта, а все прочие его стороны, включая элиты России и Венгрии, лишь воспользовались сложившейся ситуацией. Пришедшая на волне Майдана к власти в Киеве группировка ничего в этой линии менять не хочет, да и не может — у руля всё те же лица, лишь с небольшими перетасовками.
Теперь перейдём к проблеме украинской национальной идентичности. Начнём с языка. Я предвижу страшные вопли «свидомых», но сухая статистика говорит, что в период «незалежности» количество выпускаемых на украинском языке книг — как в абсолютном измерении, так и в пропорции к книгам на русском языке, оказалось в разы меньше, чем при советской власти. Вот так страшные совки гнобили украинский народ, заставляя их читать на мове Тараса Шевченко и Лесю Украинку.
Впрочем, плох тот язык, который существует только для того, чтобы на нём писали литературные произведения. И в этом плане украинские элиты за двадцать лет не совершили практически ничего, чтобы сделать мову полноценным языком науки, техники и современного делопроизводства. Отличным примером здесь является феномен научного суржика, получившего распространение в Харькове — одном из признанных центров науки и образования бывшего СССР. На местный диалект бытового украинского языка накладывалась русскоязычная терминология, лишь иногда подкрашенная с помощью добавления буквы «i».
Известный советский и российский философ Юрий Семёнов даёт классификацию языков по их функциональности на древнементальные, староментальные и новоментальные. Последние отличаются тем, что имеют достаточный лексический и грамматический аппарат для воспроизводства собственной научной и технической терминологии на современном уровне. Именно воспроизводства, а не механического заимствования. Новоментальных языков не так уж много, среди них английский, французский, русский и другие мировые языки. Но развить собственный язык до уровня новоментального смогли и некоторые небольшие страны, такие как Швеция, Чехия и Польша. Долгим и кропотливым трудом — причём не столько крупных учёных, сколько школьных учителей и организаторов образования, эти страны создали собственный научный и технический язык. Не стоит думать, что на это дело непременно требуются века. А вот организованная работа соответствующего государственного аппарата требуется непременно. Рынок её делать не будет.
Хороший пример здесь может подать столь ненавистный нашим визави СССР, за полвека проделавший огромную работу в этом направлении для целого множества языков. Древнементальные бесписьменные языки — включая языки коренных народностей Севера — получили письменность и продвинулись, насколько хватило сил, в сторону новоментального уровня. Конечно, большинство языков бывшего СССР застыли на пороге новоментальной стадии, а то и ниже. И никакой национализм не смог предотвратить их деградации после распада СССР и разрушения советской модели социального государства. Новоментальный статус сохранил лишь русский язык, хотя во многих сферах науки и производства его позиции оказались поколеблены вездесущим английским. И это при вполне себе «свидомом» режиме, регулярно апеллирующим к сомнительным «ценностям» русского имперского национализма. Что ж, это старая традиция — известно, что создатель триединого лозунга «Православие, Самодержавие, Народность» граф Уваров был не только — не сочтите за пропаганду — гомосексуалистом, но и известным англоманом. Хорошо так «англичанка нагадила»!
Попытки создания современной научной терминологии предпринимались и до сих пор предпринимаются для казахского и татарского языков. В первом случае однокурсник автора, алмаатинец Артём Никитенко констатировал полный провал. Всё равно, без «орыс тили» казахи обойтись не могут и — в конце концов — это признал Назарбаев, приняв парадигму трёхязычия — казахский, русский и английский язык становились равно обязательными для изучения в школах и ВУЗах. Вот если бы только Елбасы (национальный лидер по-казахски) был так же уступчив в отношении рабочих-нефтяников Жанаозена! Наивные и глупые мечты. Сравнительно успешный эксперимент с татарским языком оказался загублен общероссийской «реформой образования». Слияние школ и сокращение «необязательных» с точки зрения воспитания «грамотного потребителя» ставок привели к резкому падению уровня преподавания языка Мусы Джалиля и Габдуллы Тукая. Что ж, теперь многочисленные кафедры татарского языка и культуры будут выполнять — к вящему удовольствию местной националистической элиты — не более чем функцию синекуры для не обременённых мозгом мальчиков-мажоров.
Что касается собственно украинского языка, то он также застыл на пороге новоментальности и каким-то неимоверным чудом не летит кубарем под гору. Будем справедливы, в гуманитарной сфере у мовы были все шансы заменить русский язык, благо Малороссия имеет свою сравнительно узкую, но оригинальную гуманитарную традицию, восходящую к гениальному самоучке Григорию Сковороде и Киево-Могилянской Академии. Но для того, чтобы это свершилось, нужно не скакать на Майданах и зубоскалить в адрес России, а выделять ресурсы на национальную науку, создавать для неё хоть какие-то условия. Всё же получилось ровно наоборот, особенно учитывая печальную судьбу Национальной Академии Наук Украины, тихо загнувшейся задолго до «реформы» РАН.
Что ж, национальная идентичность не ограничивается одним языком. Культурные достижения незалежной Украины тоже весьма красноречивы — Украина превратилась в поставщика попсовых певичек, более известных своими внешними формами, чем вокальным содержанием. Причём, простите за выражение, поют все эти гурии по-русски. Ректор Киевского Института Культуры Михаил Поплавский поставил производство работниц фонограммы на поток, да так с этого заторчал, что сам себя возомнил суперзвездой. И, что характерно, звание народного артиста Украины нардепу Поплавскому дали самое что ни на есть настоящее. И весь этот цирк с «Виагрой» и Веркой Сердючкой разыгрывался на фоне страшного одичания с ментовским беспределом, каждодневными убийствами и жестокими изнасилованиями — и это ещё задолго до начала войны. С Украиной по степени одичания могут конкурировать разве что некоторые российские регионы — Кавказ, Бурятия, депрессивный Урал, ну и, конечно, республики Средней Азии, вернувшиеся назад к временам Бухарского эмирата и Кокандского ханства.
Что касается истории, то на «Рабкоре» уже отмечался тот ужасающий мазохизм, которым страдает — или, может, наслаждается — украинский национализм. Так или иначе, ничего путного не может выйти из позиции вечно обиженных, лишь немного приправленной героизацией УПА и прочих коллаборационистов. В этом плане даже израильский сионизм не настолько безнадёжен — он хотя бы не воспевает «доблесть» евреев — бригадиров в концлагерях, членов Варшавского «юденрата» и прочих пособников Гитлера, помогавших истреблять своих соотечественников. Единственный достойный конкурент — это стыдливо прикрываемая белогвардейская и «власовская» идеология, возведённая в России фактически в разряд государственный. Что ж, и здесь наши охранители не отмажутся — ведь это они пышно хоронили Деникина (к чести своей, не пошедшего на сотрудничество с Гитлером), тщились реабилитировать коллаборационистов Шкуро и Краснова; именно они поднимают на щит идеолога РОНА, реакционного философа Ивана Ильина.
Что ж, либеральные националисты и к ним примкнувшие оказались биты на своём поле, но на всём вышеперечисленном их реальная украинофобия — равно как и русофобия их «визави» — не исчерпывается, коль скоро мы не можем оставаться в рамках ограниченного либерального представления о благе для нации. В том числе и потому, что даже самый поганый марксист должен понимать, что нация — явление сугубо преходящее и неолиберальная глобализация — при всех её противоречиях, сделала много для того, чтобы приблизить конец наций.
Глобализация социалистическая, сгладив противоречия и дисбаланс между регионами, заколотит последние гвозди в гроб национального государства. Пока же существование украинской нации — факт бесспорный, несмотря на все обострившиеся противоречия. И не может желать ей блага тот, кто отдаёт страну на поток и разграбление транснациональным корпорациям, скармливая тысячи украинцев молоху войны, отдавая миллионы людей на поругание фашиствующим молодчикам из «Правого сектора» и добровольческих батальонов, обрекая десятки городов на холод и голод грядущей зимой. Социально-прогрессивный Майдан — это утопия, существующая лишь в воображении либеральных интеллигентов.
«Страшный Суд», на котором Бандера с Шухевичем судят «украинофобов» и «украиножоров». © http://hasid.livejournal.com
Любая попытка воплотить эту утопию на практике разбивается о реальный — реакционный, неофашистский Майдан и ту власть, которую последний возвёл на престол. Опыт «третьего Майдана», жестоко разогнанного полицией, СБУ и «Правым сектором», об этом красноречиво свидетельствуют. В конце июля, когда происходили означенные события, курсанты белгородской школы — которых либералы считают «ватным быдлом» — говорили между собой, что третий Майдан — это практически Антимайдан. Чистая диалектика, на которую не способен никто из либеральных интеллигентов. Что ж, украинофобия наших либералов предстала во всей красе, а как же остальные?
Выше я уже упоминал охранителей, указывая на то, что они мало чем отличаются от дюжинных либералов. Более того, классовая общность либералов и охранителей — это лейтмотив целой серии моих статей на «Рабкоре». И — в отличие от некоторых товарищей — я этой позиции не изменил, и, увидев в Украинском вопросе всю мерзость либералов, не стал бросаться в объятия охранителей, а всех от этого предостерегал. Итак, ровно так же, как у либералов есть показная, кричащая русофобия и тихая, скрытая, но не менее сильная украинофобия, у охранителей издалека видна украинофобия, а вблизи становится видна и их вопиющая русофобия. С классовой точки зрения всё очень просто: все эти чувства — не более чем проявления ненависти правящего класса и его холуёв к угнетённому большинству. Но тема статьи заставляет обращаться к понятию нации там, где можно было бы в других случаях обойтись классами.
Украинофобия охранителей проста и понятна, а вот русофобия зарылась поглубже. В первую очередь, она заключается в том, что якобы радея за русский народ и русское государство, охранители из числа чиновников и капиталистов работают на раскол единой страны, о чём уже говорилось в самом начале статьи. Более того, эту и без того феодально раздробленную страну они хотят загнать в новое средневековье, справедливо видя в научном и техническом прогрессе угрозу своей власти. Опять же, нельзя верить словам о любви к русскому народу тех, кто хочет, чтобы русские жили в грязи, нищете и дикости, а не строили — вместе с другими народами Земли — светлое будущее, где свободное и уверенное в своих силах человечество бороздило бы космическое пространство и раздвигало бы границы познанного и непознанного. Патентованный консервативный пропагандист Александр Дугин сказал прямо: «Развитие космонавтики — вещь богомерзкая и постыдная». Ага, убивай космонавтов, они лезут на небо. В украинском вопросе русофобия охранителей проявляется на практике в виде часто небезуспешных попыток надеть ярмо на восставший народ Донбасса, загнать их в стойло православной реакции и олигархического капитализма, ничем не лучшего, чем тот, что сейчас на территории, контролируемой Киевом.
И на десерт самое вкусное — в чём же украинофобия автора и его соратников? Не смейтесь, но и автор действительно не без греха. Автор действительно ненавидит многих украинцев — как покойных, так и ныне живущих. Симона Петлюру, Степана Бандеру и их пособников, продолжателей их дела из современного «Правого сектора» и карательных батальонов. Особенно же ненавидит автор таких щирых украинцев, как Арсен Аваков, Арсений Яценюк, Юлия Тимошенко (она же Григян-Телегина), Ринат Ахметов и иже с ними. Если же присоединить к ним когорту буржуазии помельче и целый легион буржуазной националистической интеллигенции, то получается, что автор — лютий ворог украiньского народу. Впрочем, с таким же успехом автора можно назвать русофобом, германофобом, франкофобом, англофобом, полонофобом — да кем угодно.
