Появление в Москве лагеря для «незаконных трудовых мигрантов» можно было бы назвать рубежным событием, даже с учетом всей иллюзорности понятий «последней черты», «уровня, ниже которого нельзя упасть», «капли, которая переполнит чашу» в современной общественной жизни России. Все продолжает спокойно капать, нанесенные черты стираются и отодвигаются, а любое дно тоже оказывается условным. Тем не менее, это хотя бы повод оглянуться и задуматься, что происходит вокруг нас.
В столице страны в одном из ее неприметных и малопосещаемых углов появляется палаточный лагерь. Туда свозят людей и держат под охраной. Утверждается, что большая часть контингента лагеря — незаконные мигранты: жители Вьетнама, Таджикистана и других стран. Чиновники и правоохранители при этом указывают, что лица эти не имеют при себе документов, а кроме того, до этого они жили в нечеловеческих условиях — в клетушках и подвалах на территории незаконных швейных цехов, так что условия палаточного лагеря для них едва ли не санаторий. Федеральная миграционная служба при этом вроде бы собирается развернуть такие лагеря на территории каждого субъекта федерации. Служба не подтверждает этого напрямую, но отрицает тоже довольно вяло. Впрочем, для обсуждения прецедента хватит и одного палаточного городка. Он появился в первые же дни, как только в Москве решили проводить операцию против мигрантов. Как можно понять, планы по размещению таких лагерей имеются (то ли на случай стихийных бедствий — все-таки организовало его МЧС — то ли еще для какой казенной необходимости), а далеких от глаз людей площадок, на которые предусмотрено в случае чего устанавливать палатки, огораживать и свозить туда людей, в Москве может найтись далеко не одна. Да и поводы для появления лагерей тоже могут быть разнообразные, как и контингент, который будут там размещать.
Пока это можно считать мнительностью и предвзятостью. Однако давайте подчеркнем: в Москве без всякого предварительного обсуждения, предупреждений и хотя бы какой-то внятной аргументации по решению властей появляется открытый охраняемый лагерь. Который, ко всему прочему, не имеет юридического статуса. Он просто возник за один день по решению властей. И это, по меньшей мере, повод задать конкретные вопросы, в том числе о процедуре появления таких объектов в городах и о том, какой политический и общественный контроль возможен за временными концентрационными лагерями, которые возводят в России.
Вопрос стоит именно так — в России, говоря технически, появились концентрационные лагеря. И обществу, наверное, стоит этим настойчиво поинтересоваться. Впрочем, вероятно, расчет делается на то, что в палатки за ограждения свозят мигрантов, то есть как бы и не нас с вами. Оставим за скобками банальный, но требующий экспериментального подтверждения аргумент о том, что «когда пришли за мной, некому было говорить». Ситуация, когда людей свозят на изолированные объекты, не имеющие юридического статуса просто по желанию властей ужасна и неприятна сама по себе — речь идет, в конце концов, о людях, пусть они не имеют гражданства России. Аргумент о том, что до своего водворения в лагерь эти люди жили в еще более скотских условиях в цехах и подвалах, мягко говоря, лишь утяжеляет ситуацию. Это значит, что альтернативой подвальным нарам в России являются концентрационные лагеря. Причем картинка может меняться по произвольному желанию властей. И здесь нет речи о какой-то заботе, чтобы люди не жили, как скоты, и работали в нормальных условиях. Просто в какой-то момент то, на что раньше закрывали глаза или смотрели совершенно равнодушно, временно прекращается, чтобы освободилось место для другого зрелища: власть борется с мигрантами.
И общество в целом согласно с такими сменами картинок. По крайней мере, это не вызывает у них беспокойства или видимого сочувствия (если не говорить об отдельных акциях правозащитников) тем, кого свозят из подвалов в лагерные палатки. А уж о солидарности с теми, кто трудился в рабских условиях, а теперь попал под случайную раздачу и демонстративно отправлен в лагерь, кажется, не идет речи вообще.
Так что отдадим себе отчет: в городах России можно устраивать показательные зрелища, где людей, до судьбы которых прежде никому не было дела, свозят в установленные на площадях и пустырях палатки. Это не столько забота о людях, сколько очищение городов от скверны (незаконная миграция это ведь то, что воспринимается обществом как скверна и социальная язва). И общество готово примириться с тем, что власти так поступают с людьми, и что на пространстве, в просторечье называемом общественным, появляются охраняемые концентрационные лагеря.
