Обсуждение кипрского прецедента, когда в качестве условия предоставления стабилизационного кредита Евросоюз фактически потребовал от Кипра изъять 5,8 миллиарда евро с вкладов, хранящихся на счетах кипрских банков, оказалось отличным индикатором для российского общественного сознания.
Собственно, решение о единовременном налоге на вклады еще не принято. Более того — неизвестно, будет ли оно принято, как будет реализовано и к каким последствиям приведет. Однако это первый за многие годы случай, когда в качестве вероятного экономического решения признается конфискация части банковских кладов. Кроме того, известно, что многие из этих вкладов по происхождению — российские, поскольку Кипр традиционно считался в России одним из наиболее популярных мест хранения денег, уводимых от российского налогообложения и юрисдикции.
Можно долго спорить о том, кто составляет в России базу оппозиционных настроений. И вести не менее жаркие споры о том, какие слои общества готовы служить честной опорой режима. Есть, например, распространенная пропагандистская формула, согласно которой власти и лично Владимира Путина поддерживает «простой трудовой народ», а противостоять ему приходится зажравшейся и потерявшей связь с родной почвой особой прослойке жителей мегаполисов. Есть оборотная сторона этой картинки, согласно которой оппозиционные настроения — горький удел тех, кто благодаря уровню образования, умению отличать зерна от плевел в информационном потоке или необходимости управлять реальными экономическими процессами в бизнесе, понимают издержки и перспективы нынешней политико-экономической реальности. Но, в целом, это та же картина успешных и (или) образованных и многое понимающих противостоящих власти, вынужденной опираться на оболваненный народ.
Не стоит сейчас заниматься предметным разбором того, что правильно, а что нет в этой картинке-перевертыше. Ее, в любом случае, удобно рисовать тогда, когда дела разворачиваются медленно или не разворачиваются совсем Но так бывает не всегда. Иногда жизнь подкидывает сюжеты, вроде кипрского, в которых речь идет о больших деньгах и чьей-то откровенной перспективе их потерять. И тогда общество и власть разделяется по совершенно иным линиям.
О том, как к перспективе решения обложить кипрские вклады налогами относятся российские власти, можно было бы понять, когда вечером 19 марта государственный информационный канал «Россия-24» решил показать в прямом эфире заседание парламента в Никосии. Сложно сказать, насколько это было интересно большинству зрителей — но, видимо, требовалось обозначить, что информационное око страны пристально следит за происходящим. Президент Путин успел назвать решение «несправедливым, непрофессиональным и опасным», Медведев пригрозил пересмотром отношений с Кипром. Иными словами, власти, вполне искренне обозначили свое желание не допустить взимания налога со вкладов — особенно, со вкладов крупных (к которым предполагалось применить высокую ставку). И сделали они так именно потому, что считают хранящиеся там российские вклады тем, на что не имеет право покушаться иностранные правительства под нажимом Евросоюза.
Эта позиция понятна — возникает лишь вопрос о том, какую поддержку она может найти в России. В частности, о том, многие ли в России считают деньги, хранящиеся на Кипре, и обладателей этих денег тем, что заслуживает спасения ценой государственного вмешательства. Иными словами — должно ли государство быть на их стороне.
Собственно, любые меры по преодолению кризиса дают повод для рассуждений о том, кого и какой ценой решено спасать. Меры, принятые на первых этапах нынешнего экономического кризиса по спасению банков «слишком крупных, чтобы рухнуть» и потому заслуживающих закачки триллионов долларов, в свое время позволили сформироваться вполне яркой картине, в которой именно финансовая элита, приведшая к нынешнему кризису, становится главным получателем денег и после того, как кризис разразился. Те, кто спровоцировал кризис, проигрывают меньше всех или даже выигрывают. Разумеется, ничего нового на этой картине нет — все и так «знали», что банкиры жадные, а властям плевать на простого человека — просто иногда можно получить особенно убедительнее подтверждения этой мысли (которая, надо заметить, сама по себе не толкает на борьбу с теми же банкирами — без дополнительной мотивации это вполне обыденная житейская мудрость, удобная, в том числе, для позиции «моя хата с краю»).
В случае с Кипром ситуация усложняется тем, что крупные деньги, выведенные из России на Кипр, согласно общераспространенному мнению, принято считать ворованными. Даже если это не совсем или не всегда так, принято полагать, что если кто-то хранит большие средства в фактически офшорной зоне, то это, мягко говоря, его личный выбор и ответственность. Если эти деньги будут потеряны, это не тот случай, которому станет сочувствовать большинство — причем не из-за своей природной зависти, а, в том числе, из-за репутации кипрского офшора и представлений о том, что хранящиеся там деньги вряд ли в большинстве случаев были приобретены упорным и честным трудом.
Иными словами, это те деньги, которые кажется справедливым изъять. И даже если это сделают киприоты, это все равно будет казаться правильным и заслуженным. Можно сказать, правительству острова как бы делегируются полномочия по cвершению акта справедливости.
Когда власти России выступают с резкими заявлениями о недопустимости покушений на российские вклады в Никосии, они едва ли задумываются о том, как это будет воспринято общественным мнением. Сейчас им, скорее всего, не до того. Они действуют срочно, исходя из своих интересов. Возможно поэтому никто не додумался ещё всё это подать как акт патриотизма — власти действительно защищают деньги. Им не до пропаганды. Речь сейчас действительно идет не о выстраивании информационных картинок, а о чем-то реально движущем государственные пружины. То, что это большие деньги, по-видимому, важных людей, хранящих их в зарубежном офшоре — ну что ж, иногда бывают такие моменты, когда реальность не скрыть за красивыми фразами.
Сложно сказать, как это ситуация выглядит для тех, кого последние полтора года усиленно убеждали в том, что главное к чему стремится российская власть — это наказывать казнокрадов и поставить прочный заслон на пути тех, кто чуть ли не стремится «отдать страну под внешнее управление». Стоит признать, что широко освещаемые усилия властей не допустить обложения налогом денег, выведенных из России в офшор, едва ли удачно вписываются в эту картину.
Впрочем, свое разделение произошло и в среде, которую принято называть оппозиционной. Публицистка Юлия Латынина, пославшая на страницах «Новой Газеты» проклятия политикам, не уважающим права собственности, и бывший вице-премьер в правительстве Черномырдина Альфред Кох, так же метавший громы и молнии в своем блоге по поводу перспектив налога на вклады, кажутся вполне примечательными примерами. Кох, в конце концов, честно признался, что кипрская история отчасти задевает его личные финансовые интересы и начал рассуждать о том, как лучше всего поступить Путину, чтобы отстоять «свои» интересы на Кипре (одним из последних предложений стало спасение кипрской экономики Россией в одиночку при гарантии неприкосновенности вкладов). Тут-то и обнаруживается, что когда речь заходит о деньгах, нет непреодолимой пропасти между нынешним режимом и деятелями оппозиции.
Кипр — как Куба из известной песни, далеко и рядом. Пока то, что там происходит, напрямую касается не столь уж многих людей, они могут лишь наблюдать и делать выводы. Но подобные истории весьма полезны для понимания того, какими механизмами движется российская власть, насколько убедительны ее аргументы и что она считает своими действительно важными интересами. И, наконец, как может сложиться «оппозиционный консенсус» по поводу того, что нам в самом деле не нравится в происходящем.
