В молодости Жан-Жак Руссо служил французским консулом в Венеции. Об этом он подробно рассказал в своем автобиографическом романе «Исповедь». Книга эта стала культовой для нескольких поколений революционеров. Однако мало кто берет ее в руки в наши дни. На посту королевского консула молодой женевец сделал очень важное для прогрессивной мысли той эпохи наблюдение.
XVIII столетие (до последней его четверти) было временем просвещения. Философы горячо спорили о материи и религии, правах и обязанностях человека в социуме. Руссо не любил полемик об отношении к богу, что не нравилось его друзьям, а временами недругам – Гельвецию и Дидро. Он избегал почестей и публики. Ласки монархии не притягивали его; королевская пенсия – не прельщала. Он многое повидал и продумал в молодости и не без помощи своих скитаний и опытов стал главным политическим мыслителем времени.
Знакомства делали в XVIII веке немало. Без них сложно было получить место. Однако не будучи гибким, как лакей, трудно было удержать хорошую должность. Руссо прослужил консулом в Венеции недолго. Интриги помогли завистникам удалить его с этого поста, хотя работой талантливого Жана в Париже были довольны. Но еще больше довольны им оказались французские подданные, посещавшие город или проживавшие в пределах Венецианской республики. Чем же скромный молодой человек смог покорить сердца французов? И что такое важное понял Руссо, совершая добрые дела?
В наши дни люди зачастую равнодушно проходят мимо того, что взбудоражило новоявленного консула. Всякий раз, когда российский гражданин обращается к государственным органам для получения той или иной бумаги – паспорта, свидетельства о браке, справки или какого-либо удостоверяющего документа – чиновники берут с него плату. Это повсеместно происходит как внутри страны, так и за ее пределами. Люди нередко возмущаются немалым размером сборов (это особенно актуально для находящихся за границей) или удивляются тому, что они вынуждены терпеть очередь, притом, что лапа бюрократии все равно проникает в их кошель. Кажется, пусть брали бы больше, но обслуживали скорее!
В XVIII столетии сбор государством платы за оказанные подданным услуги казался французу, немцу или итальянцу не менее нормальным и привычным, чем сегодня человеку с российским паспортом. Страдают этим и граждане «развитых демократий» Запада. Все воспринимается как норма. И даже мысли не возникает о том, что этот порядок повсеместных сборов выражает совершенно особый строй отношений общества и власти, сколь бы демократической она ни провозглашалась.
Руссо внимательно изучил бумаги предшественника. Он узнал, каков должен быть размер платы, взимаемой за оказание услуг французским и иностранным подданным. Молодой чиновник обнаружил: нет принципиальной разницы в отношении представителей короля к собратьям и чужим подданным. Со всех полагалось брать деньги. Это была общепринятая практика – государственная норма, редко где и когда нарушавшаяся за целые столетия. Будущий философ не стал смотреть на проблему равнодушно. Он твердо решил, что несправедливость должна быть устранена. Отношение ко всем людям должно быть равным, но брать деньги у французов за советы или оформленные документы французский консул не имеет морального права. И Руссо отменил сбор!
Новый консул очень быстро заслужил самую лучшую репутацию среди подданных короля Франции. Когда бездарный посланник развязал против него войну, за Руссо выступили многие из французов. Нити связей натянулись с обеих сторон. Победу одержал посол-дворянин. На многочисленные провалы в его работе аристократический Париж закрыл глаза, хотя без помощи консула дипломатическое ведомство Людовика XV не могло добиться от Венеции даже своевременных отчетов. Руссо лишился места и отправился искать счастья во Францию. Ему предстояло стать одним из крупнейших мыслителем своего времени, хотя он надеялся проявиться как композитор…
Поставленный и решенный молодым Руссо-практиком вопрос нашел позднее отражение в политической концепции Руссо-теоретика. Налоги призваны были в рамках общественного договора давать материальную пищу государству для выполнения его функций. Именно в этой форме раз и навсегда оплачивали граждане содержание бюрократической машины. Она должна была выполнять свои обязанности перед социумом. Но всевозможные поборы со стороны государства (включая не одобряемые обществом налоги и взятки, нелегальные налоги в пользу всесильной бюрократии) выдавали политический строй – государство, действующее вопреки интересам людей. Оно не прятало своего паразитизма. Напротив, он выставлялся напоказ как доказательство нормальности подобного порядка. Просветители XVIII века не считали его таковым. Священному праву королей и вельмож противопоставляли они священные права личности и общества.
Какого же определения заслуживает государство, берущее деньги за «дополнительные» услуги своим подданным или гражданам? Подпадает ли оно под «концепцию» испанского короля Филиппа ΙΙ, считавшего, что Испания – это место, где он берет деньги? В каких отношениях находятся граждане и правители сегодня, если последние требуют платы за паспорт или штамп удостоверяющий прибавление в семье? Можем ли мы говорить (пускай это звучит наивно), что такая власть представляет народ и служит удовлетворению его потребностей? В силах ли фразы о демократии скрыть пропасть между человеком и пирамидой власти?
Жан-Жак Руссо не принял королевской пенсии. Он покинул свет, отказавшись развлекать публику аристократических салонов. Нелегко было философу сохранить верность своим неудобным убеждениям. Его осуждали за «нелюдимость», а идеи его признавали опасными. Даже родной город отверг Руссо за «излишний» республиканизм. Женева банкиров сожгла труды своего сына. Но Руссо сказал свое слово. Строй или порядок вещей в государстве, где мы обязаны платить, за то, что по праву гражданства должно предоставляться бесплатно, за то, за что, в сущности, мы уже заплатили, заслуживает именоваться тиранией.
Этот термин подходит не потому, что правители кровавы, а из-за того, что народы бесправны. Можно сказать, что опыт Руссо – мелочь. Можно признать, что одного факта мало для обобщения. Но стоит помнить, что большая несправедливость слагается из малых пороков, а подлинно великие перемены делаются руками простых людей.