© kommersant.ru
Предварительные итоги восстания на Юго-Востоке Украины можно определить как неустойчивое равновесие. Киевские власти потерпели поражение при попытке задушить Донецкую республику с помощью войск. Армия, как и ожидалось, продемонстрировала стойкое нежелание воевать против собственного народа, а сил Правого сектора и Национальной гвардии оказалось явно недостаточно для того, чтобы справиться даже с ополчением, не говоря уже о массах протестующих.
Однако говорить о победе Донецкой Народной Республики нет пока никаких оснований. Если план-максимум для Киева состоял в том, чтобы быстро восстановить контроль над Донецком и Луганском, то план-минимум предполагал локализацию открытого восстания этими двумя областями. И данный план-минимум худо-бедно выполняется.
Ополченцам удается периодически захватывать новые здания или поднимать флаг республики над новыми населенными пунктами. Эти маленькие победы поднимают дух сопротивления и слегка улучшают его тактическую ситуацию, но не создают условий для стратегического перелома.
Донецким и луганским активистам стоило бы вспомнить знаменитую формулу Ленина о том, что «оборона — погибель восстания», Однако их действия основываются на определенном видении ситуации, которое вполне органично присуще не только лидерам движения, но, прежде всего, значительной части самих восточно-украинских масс. Восставшие уверены, что надо просто продержаться некоторое время, а потом на помощь придет Россия, и если этого произойдет не в форме прямого военное вмешательства, значит, будет найдена какая-то иная форма.
Увы, каждый день, проходящий с начала восстания, демонстрирует, насколько иллюзорны эти надежды.
В сознании активистов украинской «Русской Весны» нет большого зазора между российской властью, российской элитой и обществом, которое воспринимается как вполне однородное, за исключением небольшого числа либеральных оппозиционеров, находящихся в изоляции внутри собственной страны.
Поразительным образом, прекрасно понимая противоречивость политических и социальных раскладов в украинском государстве, они не видят таких же точно противоречий в братской стране.
А тем временем Юго-Восточная Украина оказывается очевидным заложником этих противоречий. Официальная Москва не имеет ни решимости, ни желания переходить к активному вмешательству. Для неё программа-максимум состоит в удержании Крыма, а патриотические лозунги о славянском братстве имеют ценность прежде всего как инструмент внутренней пропаганды, но никак не являются стратегией внешней политики государства, где элита живет за счет продажи национальных ресурсов Западу. Разумеется, российским олигархам интересно было бы взять под контроль предприятия и ресурсы украинского Юго-Востока, но на сегодняшний день «цена вопроса» (и политическая и напрямую финансовая) и связанный с этим риск слишком высоки, а главное — растут с каждым днем. Даже если у части правящих кругов такие планы или амбиции имеются, то сегодня они явно отложены. К тому же в российском руководстве сидят не политики, а бюрократы и пиарщики, которые просто не имеют ни опыта, ни склонности принимать рискованные решения, радикально меняющие ситуацию. Никто из них даже не представляет, как надо действовать в условиях масштабных кризисов и революций.
Крымские лидеры взяли инициативу в свои руки и фактически навязали Москве не только формы, но и стремительный темп интеграции: не оставив российским чиновникам не только никаких вариантов, но и времени на размышление. Ситуация в остальных областях Юго-Востока не такова.
Представителей Донецкой республики и движений украинского Юго-Востока, постоянно появляющихся в Москве, принимают сердечно и доброжелательно, организуют им встречи с думскими депутатами и раскрученными журналистами, а потом отпускают домой с пустыми руками — люди, через которых официальная Москва выражает свою поддержку «братскому народу», не только ничего не решают сами, но даже не участвуют в обсуждении содержательных вопросов. Они лишь транслируют пропагандистские формулы, а не формируют политическую повестку.
Другое дело, что публично отказать в поддержке Донецкой республике Москва не может. Это было бы внутриполитической и пропагандистской катастрофой, которая окажется тем большей, чем в большей степени нынешним властям удалось прирастить рейтинг в ходе украинских событий. Разгром восстания на фоне бездействия России автоматически спровоцирует массовое возмущение. Но проблема в том, что не всё можно просчитать заранее. Стараясь лавировать и тянуть время, российские власти рискуют просто упустить момент стратегического перелома, когда ситуация выйдет из-под контроля и им придется просто смириться с получившимся результатом.
Парадокс в том, что перелом может произойти не только по инициативе Киева. Просто для того, чтобы стратегическая инициатива оказалась в руках восставших, необходимо не ждать решений Кремля, а наоборот своими действиями создавать новую ситуацию, предопределяющую эти самые решения.
Перелом в развитии борьбы на Юго-Востоке Украины произойдет лишь тогда, когда к движению присоединятся крупнейшие региональные центры, прежде всего — Харьков и Одесса. Это отлично понимают и в Киеве, потому и стараются всячески удержать контроль над данными регионами и отгородить их от Донецкой республики. А опыт последних дней показал, что для развития массового протеста в этих центрах одного лишь лозунга о защите русского языка и братстве с Россией совершенно недостаточно.
Расширение социальной базы восстания зависит от его программы, от провозглашаемых целей и лозунгов. На фоне неумолимо ухудшающейся экономической ситуации только требования, направленные на удовлетворение насущных потребностей масс, могут стать мобилизующими для огромного числа людей, уже сегодня сочувствующих повстанческой республике, но не готовых встать под её знамена.
Антиолигархическая социальная программа вполне может быть сегодня выдвинута, причем она даже не является однозначно левой или социалистической, достаточно призвать к национализации собственности тех украинских олигархов, которые открыто связали себя с киевской властью, потребовать направить эти средства на решение социальных проблем, инвестиции в здравоохранение, образование, развитие инфраструктуры.
В условиях революционного кризиса умеренность перестает быть прагматической добродетелью.
Напротив, она оказывается самоубийственной. Чем более умеренными являются сегодня лидеры Донецкой и Луганской республики, тем меньше у них остается надежд на то, чтобы поднять на борьбу новые массы людей за пределами своих регионов. Разумеется, подобные выступления могут растревожить московских чиновников, постоянно оглядывающихся на интересы «собственных» олигархов. Но, как уже было сказано, именно московские политики оказались сегодня заложниками украинской ситуации, и если восстание двинется более радикальным курсом, власти в Москве вынуждены будут скрепя сердце выражать одобрение так же, как пришлось им договариваться в Латинской Америке с Уго Чавесом, несмотря на то, что проводимые им в Венесуэле социальные меры не вызывали у них особого восторга.
Активистам и лидерам Донецкой республики скоро придется выбирать — погибнуть, оглядываясь на Москву, или получить шанс на победу, опираясь на социальные интересы собственного населения. Время для того, чтобы сделать выбор, у них есть. Но с каждым днем этого времени становится всё меньше.
