В юго-западной Пенсильвании, на пересеченной местности западных склонов Аллеганских гор, лежит город Вашингтон, иначе ласково именуемый «Маленьким Вашингтоном», чтобы избежать путаницы с далекой федеральной столицей. В 1794 году в «Маленьком Вашингтоне» произошло так называемое «Восстание виски» – так город ответил яростным протестом на налог, наложенный на внутренний продукт новообразованным федеральным правительством по инициативе первого (хронологически) секретаря Казначейства США Александра Гамильтона с целью покрытия долга, образовавшегося в ходе Войны за независимость. Президент Джордж Вашингтон, в честь которого и был назван город, ввел вооруженные войска, чтобы восстановить порядок. В славные годы американской сталелитейной промышленности «Малый Вашингтон» преуспел в производстве стальных конструкций для космических полетов по программе «Меркурий», и в том числе для полета Джона Гленна в 1962-м году. После 2006-го, когда местный американский футбольный клуб, знаменитый питтсбургский «Стилерс», выиграл Суперкубок, город некоторое время называли «Пенсильванским Стилером». И все же, несмотря на некоторые поводы для гордости, американская сталелитейная промышленность в последние четыре десятилетия пребывала в упадке.
Дональд Трамп в 2016-м уверенно победил в Пенсильвании на волне популистских речей, обещая возродить сталелитейную промышленность США и уменьшить дефицит торгового баланса. Но воспоминание о победе Трампа в этом штате несколько затирается в памяти на фоне специальных выборов в уходящем марте: избиратели этого беспокойного региона задавали тон предстоящим промежуточным выборам в 2018 году, результатом которых могло бы стать изменение баланса сил в Конгрессе и, в более отдаленной перспективе, окончательный вердикт президентству Трампа, учитывая, что демократы в Палате представителей всё еще вынашивают планы по импичменту. Недавние опросы показывают, что молодой кандидат от Демократической партии Конор Лэмб, бывший офицер морской пехоты и федеральный прокурор, практически не отставал в жесткой гонке со своим республиканским соперником Риком Сакконе, 60-летним государственным законодателем, уже отработавшим четыре годичных срока. Заголовок местного издания Observer-Reporter подводит итог: «Ничтожная разница результатов – худое предзнаменование для Республиканской партии». И именно в свете изменений, происходящих во внутреннем политическом климате США, нам стоит рассматривать решение Трампа о начале «торговой войны» через введение высоких тарифов на импорт стали и алюминия. То, что разворачивается у нас на глазах — это рождение будущего мирового порядка.
1 марта Трамп объявил о новых тарифах применительно к импорту стали и алюминия, чем удивил и мир, и собственных советников. Даже фондовый рынок упал, в особенности просели акции автопроизводителей, аэрокосмических компаний и других крупных потребителей стали и алюминия. Торговые партнеры Америки, ее союзники и даже конкуренты ответили серией беспокойных и гневных заявлений.
Заявление Трампа стало суровым упреком для Китая, особенно на фона визита в Вашингтон Лю Хэя, одного из ведущих экономических советников Пекина, который многие восприняли как попытку вновь открыть застопорившийся двусторонний экономический диалог, стартовавший в апреле прошлого года между Трампом и Си Цзиньпином. Китай является ведущим мировым производителем стали и алюминия, а избыточная мощность китайских производств давит на мировые цены. Белый дом винит в затоваривании рынка китайской сталью экономическую политику Пекина, который последовательно оказывает своим сталепроизводителям государственную поддержку.
На самом же деле, проницательные наблюдатели не должны удивляться возникновению тарифов. В течение нескольких дней после обеда с китайским руководством в своем клубе во Флориде, Трамп уполномочил министерство торговли США исследовать влияние импорта стали и алюминия на национальную безопасность США. При этом президент Трамп положился на расплывчатую формулировку раздела 232(b) Закона о расширении торговли 1962 года (19 USC 1862 (b)), согласно которой президент, по согласованию с другими правительственными чиновниками, имеет право наложить ограничения на импорт через введение тарифов или квот с целью защиты национальной безопасности США. Трамп отметил: «Я пообещал [на выборах], что я буду принимать меры. И я думаю, что это, наверное, одна из главных причин, по которой я здесь сижу сегодня на посту президента». Как видно, Трамп заострил внимание на теме протекционизма в своей Стратегии национальной безопасности.
Трамп прямо измеряет риски американских производителей с точки зрения дефицита торгового баланса. Согласно данным Министерства торговли США, как раз с Китаем имеет место самый значительный дисбаланс в торговле, который в прошлом году вырос до 375,2 млрд. долларов, по сравнению с 347 млрд. долларов в предыдущем 2016-м. Во время своей поездки в Пекин в ноябре Трамп возложил вину за этот дефицит своих предшественников. Теперь, когда он находится на посту уже второй год, он чувствует себя полностью разобравшимся в вопросе, и похоже, ощущает необходимость принять меры.
С точки зрения политических перспектив, внешняя торговля США является легкой целью для внесения корректив. Хоть дешевые потребительские товары и позволяют типичному американскому домохозяйству экономить до 850 долларов в год, с другой стороны, порождаемые такой экономией очевидные издержки в виде сокращения количества рабочих мест перевешивают сию скромную выгоду. Выборные должностные лица, конечно, не обязательно являются экономистами; однако, начав торговую войну, президент Трамп как бы проверяет все предыдущие оценки, а в особенности те, что были сделаны с учетом возможных экономических и геополитических последствий.
Мировое сообщество ожидаемо негативно отреагировало на новость о дополнительном регулировании импорта. Генеральный директор Всемирной торговой организации Роберто Азеведо выразил обеспокоенность в связи с изменением политики США: «Как мы можем судить по первоначальной реакции, существует серьезный потенциал для эскалации». Действительно, наиболее очевидная реакция на односторонние тарифы Соединенных Штатов — попытка введения симметричных мер. К примеру, Евросоюз для максимизации политического давления использует точечные ограничения, угрожая наложить импортные пошлины на бурбон из Кентукки (домашний штат Митча Макконнелла, лидера сенатского большинства), мотоциклов Harley-Davidson (Висконсин, домашний штат Пола Райана, спикера палаты представителей) и джинсы Levi’s (со штаб-квартирой в Сан-Франциско, родном городе Нэнси Пелоси).
Китай, в свою очередь, рассматривает варианты симметричного ответа, столкнувшись с заградительными пошлинами. В случае, если «ответка» состоится, ущерб будет нанесен крупным американским экспортерам, таким как Boeing, производитель аэрокосмической техники. В ответ на январское введение пошлин на солнечные панели со стороны США, Китай пытается создать прецедент ограничением на импорт сорго; это в свою очередь негативно скажется на фермерах США, что проживают в некоторых частях американского центра, в которых Трамп одержал победу в 2016-м. В том же году Китай импортировал сельскохозяйственных продуктов на сумму $21,4 млрд., включая соевые бобы, что представляет собой еще одну потенциальную цель для китайского возмездия.
В ответ Трамп написал в твиттере, что торговые войны «хороши» и «в них легко победить». В 2002-м, когда президент Джордж Буш ввел тарифы на импорт стали (особенно в соответствии с другим правовым положением, более символическим разделом 201 «Защитной» статьи Закона о расширении торговли), итог был иным. Введя ответные ограничения, Китай и Евросоюз нанесли американской экономике ущерб в $30 млн. и подняли цены на сталь на 3%. Буш был вынужден отступить, отменив тарифы на следующий год. Эндрю Х. Кард-младший, в то время глава аппарата Белого дома, пришел к выводу: «Результаты не были теми, что мы ожидали с точки зрения их влияния на экономику или рабочие места».
Время покажет долгосрочный экономический эффект от введения тарифов, но международные правовые споры, коль скоро они начнутся, будут неизбежно подтачивать устоявшиеся практики и правила международной торговли. Столкнувшись с попытками регулирования со стороны США, Китай и Европейский Союз, да и другие государства-члены, чьи интересы задеты тарифным регулированием, могут использовать процесс разрешения споров ВТО. Едва ли торговые барьеры «во имя национальной безопасности» (в соответствии с разделом 232) соответствуют обязательствам Соединенных Штатов в рамках режима ВТО. В возможных спорах администрация Трампа может ссылаться на исключение безопасности в соответствии со статьей XXI Генерального соглашения по тарифам и торговле (ГАТТ), которое позволяет членам ВТО принимать «любые действия, которые необходимы для защиты их основных интересов безопасности», но только при определенных обстоятельствах. В истории ВТО, это положение еще не было полностью опробовано. Что касается прецедентов на основе внутреннего законодательства США, то по данным Института международной экономики Петерсона, с 1962 года Соединенные Штаты провели только 28 расследований в соответствии с разделом 232, а последние ограничения, введенные в соответствии с этим законом, имели место более 30 лет назад, когда президент Рональд Рейган выступил против импорта станочного оборудования.
На юридическое разрешение споров подобного масштаба могут уйти годы; если же США проигнорируют судебное решение в пользу правил ВТО, а другие государства-участники начнут вводить зеркальные ограничения на торговлю во имя «национальной безопасности», мировая экономика рискует свалиться в протекционизм. К примеру, в прошлом, не что иное как последствия тарифов Смут-Хоули 1930-го вызвали всемирную торговую войну и, согласно некоторым оценкам, способствовали распространению Великой депрессии.
8 марта, после того как утихла волна шума, Трамп формализовал тарифы, создав исключения для Канады и Мексики с учетом продолжающегося пересмотра Североамериканского соглашения о свободной торговле (НАФТА) и обозначил возможные исключения для ближайших союзников США. Несмотря на это, все же «тарифный прецедент» Трампа, был воспринят именно как угроза начала торговой войны, подорвав былое доверие к либеральной системе международной торговли, которую Вашингтон некогда защищал. Не следует упускать из виду, что в то же время Си Цзиньпин, лидер Китая, укрепляет свою власть через снятие конституционных ограничений на свое пребывание на посту. В свою очередь, Трамп, похоже, поторопился похвалить Си Цзиньпина за стремление к упрочению позиций. Запад все больше укрепляется в осознании ошибочности ставок на включение Китая в глобальную экономическую систему в надежде на его возможную политическую и экономическую либерализацию. Проще говоря, политика Китая воспринимается как неуклонные попытки переиграть всю ту систему, что была выстроена США и их союзниками.
Проблема в том, что неподготовленный протекционизм Трампа не учитывает огромные издержки, которые неизбежно понесет сложившаяся структура интересов. Ведь одна и та же глобальная экономическая система, что приносила пользу китайским производителям в Шэньчжэне, также создает процветание для фермеров на Среднем Западе Америки и портовых работников Панамы.
По-хорошему, для вновь возводимых торговых и инвестиционных барьеров, а также для защиты прав интеллектуальной собственности администрация Трампа должна заложить необходимую политическую и дипломатическую базу и на национальном, и на международном уровнях. Ведь повторная калибровка либерального международного порядка, когда и если она состоится, потребует невероятно уровня мастерства от руководства США. Однако до сих пор администрация Трампа игнорирует потенциальных партнеров (претенциозных «глобалистов») и иностранных союзников (неблагодарных «свободных всадников»), более того, стремится отказаться от международных обязательств (недавно созданное Транс-тихоокеанское партнерство окончательно оформилось в отсутствие США).
Трамп может наслаждаться конфликтом, что был порожден его подходом к торговой и внешней политике. Но ограничения (с точки зрения эффективности) и понесенные расходы (с точки зрения репутации) очевидны. Президент Вашингтон, подавляя выступление мятежников юго-западной Пенсильвании, опирался на свое видение престижа власти нового государства и политическую прозорливость. Как подтверждают недавние действия Трампа, он использует совсем иной подход.
Источник: https://thediplomat.com/2018/03/trumps-trade-war/
