25 мая 2014 года в один и тот же день прошли выборы в Европейский парламент и в выборы президента Украины. В этом совпадении есть мрачный символизм, учитывая, что и в том и в другом случае голосование завершилось катастрофическими результатами для тех, кто эти выборы организовал и пытался использовать для легитимации сложившейся системы политического господства.
Европейский парламент не имеет никаких серьезных полномочий даже по отношению к бюджетному процессу Евросоюза. Его реальное влияние во много раз меньше, чем у российской Государственной Думы, которую лишь с очень большой натяжкой можно называть законодательной властью. Сознавая это, избиратели регулярно реагируют на избирательную кампанию откровенным безразличием, а приход 43-45 процентов граждан ЕС к урнам для голосования считается серьезным успехом. Тем не менее, Европарламент играет важную роль в системе институтов ЕС, кстати, во многом совпадающую с ролью российской ГосДумой: сам факт его существования должен быть доказательством существования демократии. А приход граждан к урнам доказывает их лояльность к существующей системе, или, по крайней мере, готовность эту систему терпеть. Избиратели, со своей стороны, догадавшись о смысле этого действа, всё чаще используют его для целей прямо противоположных тем, что задуманы элитами Евросоюза, превращая голосование в повод высказать протест против антидемократических институтов “единой Европы”.
Подобный исход все предсказывали и на сей раз. Но всё равно результат превзошел все ожидания. Партии и кандидаты, выступающие против самого существования ЕС, получили рекордное число голосов. Больше того, во Франции Национальный Фронт Марин Ле Пен вышел из гонки лидером, опередив консерваторов и оставив социалистов на позорном третьем месте. Показательно, что левые хоть и улучшили свои позиции в большинстве стран, но совершенно незначительно — на процент или доли процента. В Германии Die Linke даже потеряли 0,1% голосов, хотя утешаются тем, что число проголосовавших за них людей выросло на 200 тысяч.
Слабые результаты левых являются заслуженным наказанием за их политику, которая по сути представляет собой смягченную версию либерализма. Ритуальные слова про борьбу с неолиберализмом и защиту интересов трудящихся, конечно, повторяются, но людям важны не абстрактные ритуально повторяемые лозунги, а конкретные политические позиции, занимаемые партиями и кандидатами. И тут выясняется, что не левые, а Национальный Фронт во Франции вел кампанию, посвященную социальным вопросам — жилью, безработице, организации сопротивления неолиберальным реформам, проводимым под эгидой ЕС. Характерно и отношение к проблеме иммиграции. Много раз уже было повторено, что резкое сокращение притока новых иммигрантов необходимо прежде всего в интересах самих же иммигрантов, уже прибывших в Европу, является принципиальным условием для стабилизации рынка труда, укрепления профсоюзов и консолидации рабочего класса через преодоление культурных, религиозных и расовых различий. Вместо этого левые вместе с либералами поддерживают политику мультикультурализма, направленную на раскол трудящегося населения по этно-религиозным и национально-культурным группам, подрыв солидарности и ослабление рынка труда. Не удивительно, что рабочие, включая иммигрантов из арабских стран, предпочитают отдавать свои голоса Марин Ле Пен.
В общем, хочется воскликнуть, подобно герою русской классической драматургии: “Вот злонравия достойные плоды”. Бессилие левых — закономерный результат многолетней политики предательства классовых интересов. Причем речь идет не об отказе от “революционной идеологии”, а именно о предательстве по отношению к повседневным, базовым социальным интересам, защиту которых должны обеспечивать общими силами все левые партии — от самых радикальных до самых умеренных.
Напоследок заметим, что и левые, и правые были расколоты по отношению к России, присоединению Крыма и событиям на Украине. И тут неожиданно получается, что у партий, занимавших относительно “пророссийскую” позицию, результаты оказались почти всегда лучше, чем у тех, кто следовал за либеральным мейнстриомом. Дело тут, конечно, не в достоинствах или недостатках современной России, а в том, что либеральная пропаганда явно перегнула палку и поток нападок на Москву в западных масс-медиа стал давать обратный эффект.
Тут как раз и пора переходить к разговору об Украине. Если выборы были затеяны для легитимации результатов Майдана, то иначе чем катастрофой их итог назвать нельзя. И дело тут, опять же, не в победе Петра Порошенко. При сложившемся раскладе кто бы ни возглавил сейчас власть в Киеве, политика существенно не изменится, новая политическая система допускает реальное участие в процессе лишь для тех сил, которые лояльны по отношению к результатам февральского государственного переворота.
Однако показательно, что даже при таком раскладе, на фоне срыва голосования в Донецке и Луганске, частичного бойкота выборов в других регионах Юго-Востока (не говоря уже о Крыме), на фоне фактического отсутствия на выборах антимайдановской оппозиции, избиратель с большим перевесом выбрал самого пророссийского из всех антироссийских политиков, наименее майдановского из всех приверженцев Майдана. И наоборот, партии, напрямую ассоциирующиеся с Майданом, потерпели сокрушительное поражение, в том числе и на западе страны. 13,4 %, полученных Юлией Тимошенко, можно считать крахом многолетней политической карьеры, и это очевидно даже самой “Принцессе”. Ещё несколько недель назад она грозилась устроить “новую революцию” в случае неправильного исхода выборов, но сегодня ей не остается ничего иного, кроме как поздравить победителя. А ничтожный процент, полученный Дмитрием Ярошем и Олегом Тягнибоком, доказывает, что даже украиноязычный запад страны начинает тяготиться необандеровской идеологией и устал от действий “Правого сектора”.
Вывод очевиден: украинское общество Майдан не поддерживает, да и не поддерживало. Центральные и западные области смирились с результатами переворота, в отличие от восставшего Юго-Востока. Но теперь уже ясно, что это лишь вопрос времени, когда и в каких формах восстание перекинется на новые области, приняв форму социального протеста.
Увы, именно осознание этой печальной реальности предопределяет и дальнейшее поведение киевских правителей. Порошенко, скорее всего, готов будет договориться с Москвой за спиной восставших граждан Юго-Востока. В российских элитах многие, если не большинство, будут рады такой возможности. Но вряд ли из этого что-нибудь получится. И помешает сговору не только сопротивление Донецка и Луганска, борьба в Одессе и Харькове, но и настроение подавляющего большинства российского общества, воспринимающего эту борьбу как свою собственную. Понимая это, киевские власти делают ставку на силовое подавление восстания. Как и ожидалось, сразу же после выборов началась бомбардировка Донецка, атаки на позиции ополчения.
Армия может подавить ополченцев. Но сломить сопротивление власти уже не смогут. Просто потому, что их собственная экономическая и социальная политика с каждым днем будет множить число врагов власти, число людей, готовых бороться и идти до конца.
И зря в Киеве надеются на помощь Запада. Социальный, институциональный кризис Евросоюза развивается вместе с политическим кризисом на Украине, подпитывается им.
Быть может, историки будущего напишут, что именно борьба восставшего Донецка стала началом краха ЕС.
