Карикатура © pravo.ru
В новом веке российский капитал вырос и окреп. Расширился внутренний рынок, сложился средний класс, сформировалась современная торговля и корпоративные структуры. Однако политическая олигархия России все явственнее показывает свою слабость и несоответствие требованиям времени.
Мирные инициативы Москвы в сентябре 2014 года не покончили с «войной санкций». Они не умиротворили ни ЕС, ни США. Причина тому — очевидная слабость отечественного правящего класса, его готовность торговаться и уступать там, где торговаться недопустимо. Российские чиновники дали Западу понять, что все еще готовы сдать Новороссию, лишь бы вопрос о Крыме был снят, а давление на корпорации и государство прекратилось. Сделка такого рода почти состоялась на переговорах в Минске. Она почти успокоила «хищного русского империалиста», вот только Европарламент следом огласил план новых санкций, а Сенат США одобрил законопроект, разрешающий новые санкции против России и поставку оружия Украине.
Стремление Москвы договориться в США и ЕС расценили как признак слабости. И они показали готовность усиливать давление, которое должно в конечном итоге принести им на блюде не только Крым и всю Украину, но и огромный российский рынок, и экономики, увязанные с отечественным капитализмом. Этой нехитрой истины политическая олигархия Москвы не хочет принять, хотя российский бизнес давно вышел из олигархической формы и приобрел устойчивые корпоративные структуры. Не помогли даже годы мирового экономического кризиса, не раз показавшие формы глобальной конкуренции. И слабость России не в структурах капитала, а в людях — в кадрах власти и в объединяющей их политической системе.
Отечественные бизнес-бюрократы и «чистые от государства» собственники питают опасную иллюзию, будто бы капитал находится при них. На деле это они находятся при нем — обслуживают и помогают ему расти. Он же явно перерос способности своих владельцев и руководителей, если судить по их недальновидности, узости мышления и скромности амбиций. Капитализм в России явно нуждается в расширении своего рынка, и здесь не может быть никаких компромиссов. Отечественный капитал слабее, чем его западные корпоративные конкуренты. Он менее влиятелен в мире и в силу этого нуждается в расширении своего рынка, единого и защищенного от соперников политически.
Все делается не так, как должно. И это (именно это!) гарантирует России дальнейшее развитие «второй волны» кризиса. Неолиберальная политика верхами не свернута. Государственная бюрократия не избрала стратегии протекционизма, хотя «война санкций» заставила министров-экономистов делать оговорки в духе: почему бы не заместить импорт, раз вынуждают. Развитие же внутреннего рынка понимается у нас в форме «бизнес для бизнеса». Так президент призвал удешевить кредит для промышленников, что, безусловно, необходимо. Но почему только для них? Немало вопросов вызывают обсуждаемые в верхах мегапроекты. Даже самые важные из них, такие как развитие Сибири и Приморья, могут дать малый эффект.
Разворота ко внутреннему рынку в России не произошло. Уступки Москвы в переговорах с ЕС и США по Новороссии — гарантия того, что его пока и не предвидится. Стратегии стимулирования спроса и замещения импорта от либерального правительства Дмитрия Медведева ждать не стоит. Процесс идет стихийно и частично, причем в основном импорт заместил импорт. Поворот же отечественной торговли на Восток даст ограниченный положительный эффект, который легко может быть перекрыт мерами «жесткой экономии». Об излишних социальных расходах министры говорят все чаще. Все это не прибавит устойчивости ни рублю, ни рынку труда.
«Война санкций» выявила, что зрелость отечественного капитала не равна зрелости буржуазии и ее бюрократии. Она явно слаба, чтобы использовать кризис ЕС и новые возможности на постсоветском пространстве и создать мощный интегрированный рынок в Евразии. Она боится «брать Украину» даже по частям (заявлений о готовности воссоединения с Донбассом нет). Она никак не выглядит «новым азиатским империалистом» из западной прессы. Империалист очень робкий. Он защищается, но не атакует, хотя есть все предпосылки для успеха именно такой стратегии. Вместо этого он хочет скорейшего мира с США и ЕС, хотя это губительно для экономики.
Ключевая проблема российского капитализма в том, что он вплотную подошел к выходу из периферийного положения, но не может этого сделать. Перед страной объективно два пути. Она может совершить рывок вперед, став центром объединения в Евразии и детонатором распада ЕС, или вернуться в 1990-е годы, став спасителем экономики США. События на Украине дают понять, что обратной дороги нет. Если «сторонники мира» в отечественных верхах будут пытаться по ней двигаться, преодолевая сопротивление всех противников, то создадут в России политический кризис. Контуры его уже видны, но кризис этот не приведет к власти либеральную оппозицию. На это напрасно рассчитывают в Вашингтоне и Брюсселе. Зато потрясений как в экономике, так и в государственной системе не миновать.
Правящие круги России мечтают погасить пожар на Украине. Они далеки от мысли поджарить на нем ЕС и США, ускорив перемены в Европе. Далеки они и от понимания того, что «украинская катастрофа» лишь первая из тех, что приведут к крушению неолиберального порядка в Европе (в том числе и в нашей стране). Не понимают они и что на выдавливание российских компаний с рынка ЕС и других стран необходимо отвечать более резко, отказываясь соблюдать все правила «свободной торговли», патентного права и вышвыривая вон такие паразитические бизнесы, как Microsoft. Это понимание придет со временем, вероятно, к другим людям и в другой политической реальности России и Европы. Исправиться старым элитам будет трудно.
Первым результатом непоследовательности российского империализма станет дальнейший спад в нашей экономике. Политическая олигархия России ищет компромиссы, хотя нужно расширить рынок и активизировать спрос. Все это следует делать быстро, разворачивая экономику не столько на Восток, сколько к потребностям общества и в интересах его развития. Но разве это пытаются сделать? А выросший капитал будет просить новое пространство и новых потребителей. Мировой рынок, на который делается ставка правительством, не даст ничего из этого. В сентябре он до слез опечалил российских чиновников снижением цен на нефть.
Что если они упадут сильнее? А если вернутся в состояние частых колебаний, как в 2010—2012 годах? Что если среднегодовая цена барреля понизится и потянет за собой все сырьевые цены? Любой вариант усилит негативные процессы в российской экономике, а роста цен на «черное золото» не предвидится. США выходят из кризиса, топя другие экономики, ломая старые торговые связи, сея политический хаос в надежде остаться глобальным гегемоном. Но именно этого они не смогут добиться, так как усиление кризиса в других странах (особенно в Европе) ведет к коренным переменам.
Многие россияне ломают голову, зачем власти вложили сотни миллиардов долларов в американские и иные долговые бумаги с низким процентом. Это было сделано не только для того, чтобы помочь США стабилизировать мировую финансовую систему и ограничить эмиссию доллара. Было важно зачистить российскую экономику от «лишних денег», которые могли (при инвестировании в России) вызвать рост частного и государственного капитала. Его последствия элитам было бы трудно контролировать, они рисковали столкнуться с переформатированием экономики и, естественно, с опасностью более глубокого спада. А на него нельзя было бы дать ответ в духе «Вашингтонского консенсуса». Потребовалось бы все круто менять.
Неолиберальный консерватизм — проклятие правящего класса России. Его доктринерская неповоротливость намного опаснее для него самого, нежели либеральная оппозиция и «отключение России от цивилизованного рынка». Но разве виноват только либеральный догматизм? Политические олигархи боятся разрушения старой системы связей и разделения труда в мире. Потому они отчаянно держатся за прежнюю экспортно-сырьевую роль России. Однако это не все. Консерватизм отечественной элиты носит и классовый характер, тогда как отказ от неолиберального курса означал бы уступки трудящимся. Он означает не только другое регулирование в экономике, но и кредитное стимулирование потребительского спроса.
Российский капитализм переживет нынешний кризис в экономике и «войну санкций». Однако его стабилизация и развитие будут связаны вовсе не с переговорами нынешних элит и Запада. Договориться, конечно, они могут (теоретически), но это не снимет ни одного противоречия, а именно они будут определять дальнейшие перемены в мире и — грядущие — в России. Капитал по их итогам останется, а вот многое другое изменится — и люди, и политика. Олигархической она не будет.
